КАРПОВИЧ Михаил Михайлович

(1887 — 1959) — историк. По семейным преданиям, польский род Карповичей некогда имел двойную фамилию (Кораб-Карповичи) и графский титул. Мать Карповича — М.Е.Преснякова, сестра историка А.Преснякова, также происходила из старинного дворянского рода.

В 1916 призван в армию и направлен в секретариат при Особом совещании по обороне. Вскоре после Февральской революции близкий знакомый Карповича по Тифлису, товарищ министра торговли и промышленности Временного правительства Б.Бахметьев получил назначение послом России в США и предложил Карповичу войти в состав отправлявшейся туда “чрезвычайной миссии”. В российском посольстве Карпович работал до его закрытия в 1924. В 1927 по рекомендации М.Ростовцева был приглашен в Гарвардский университет преподавать русскую историю; последовательно занимал должности лектора, доцента, профессора и заведующего славянским отделением. Как писал о Карповиче один из его учеников, он открыл студентам путь к познанию “действительной, а не воображаемой России”. Вел три обширных курса: “Введение в историю России”, “Русская литература XIX в.”, “История идейных течений в России”, читал также лекции по всеобщей истории Европы. По отзывам слушателей, каждая такая лекция была произведением искусства, заключая в себе богатство материала, тонкость анализа и совершенство формы.

Помимо Гарварда, Карпович преподавал в др. американских университетах, выступал с докладами в русских просветительских организациях. С 1943 К. — главный редактор основанного в 1941в Нью-Йорке “Нового журнала”. Считая эту работу чрезвычайно важной, он превратил журнал в одно из самых читаемых периодических изданий русского зарубежья. По словам американского историка Ф.Мосли, Карпович стремился “содействовать двусторонней связи между русской мыслью и свободным миром”.

По своим общественно-политическим взглядам Карпович был внепартийным демократом, сторонником “все более социально окрашенного” либерализма, понимая либерализм как “пафос свободы и свободы личности — в первую очередь”. В наш жестокий век, подчеркивал Карпович, необходимо снова “восславить свободу”, но если в XIX в. А.Токвиль призывал “либерализировать” политическую демократию, то теперь столь же важно — “либерализировать” демократию социальную.

Среди наиболее значительных научных работ Карповича — “Императорская Россия. 1801-1917” (Нью-Йорк, 1932, на англ. яз.), раздел по истории России в коллективной работе “Экономическая история Европы с 1750 г.” (Нью-Йорк, 1970, на англ. яз.). Обзор литературы о русской революции, опубликованный Карповичем в 1930 положил начало изучению этой темы в США. Отвечая на вопрос, что “вызвало Февраль и привело к Октябрю”, Карпович писал: “Неустойчивость русского государственного и общественного строя делала революцию, при неблагоприятных условиях, возможной. Война превратила эту возможность в вероятность. И только возникший во время войны острый политический кризис сделал революцию, в конечном счете, неизбежной. А за этот политический кризис ответственность лежала целиком на близорукой, более того — безумной политике власти” (притом, что после 17.10.1905 в России “самодержавие перестало существовать”, “конституционный режим определенно был”). Возлагая вину за Февральскую революцию на “человеческую глупость правящих кругов”, Карпович не усматривал здесь вины либералов. “Большинство оппозиции не только не хотело революции, но было озабочено тем, как бы ее предотвратить”. Напротив, за “крушение Февраля” Карпович возлагал ответственность не только на Временное правительство, но и на всю русскую демократию. “Если бы она тогда действовала как единое целое, если бы все демократические партии безоговорочно сплотились вокруг Временного правительства, если бы они все вели решительную борьбу с максималистскими тенденциями, как в своей собственной среде, так и в народных массах, — то шансы на преодоление большевистской опасности и на спасение России от катастрофы, несомненно, возросли бы во много раз”.

К 70-летию Карповича 27 его учеников преподнесли ему сборник своих очерков с посвящением: “Михаилу Карповичу в знак преклонения, любви и благодарности”. Прошедшие его школу историки преподавали более чем в 20 университетах и колледжах США, в том числе в Гарвардском, Йельском, Калифорнийском и Чикагском университетах.