(11,4.1891, с. Сонцовка, Бахмутского у., Екатеринослав-ской губ. — 5.3,1953, Москва) — композитор, пианист, дирижер. Прокофьев родился в семье агронома, его отец — купеческий сын — в юности предпочел науку выгодному делу своего рода и окончил Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную академию в Москве. Небогатая семья Прокофьевых имела высокие интеллектуальные запросы. “Такие понятия как “просвещение”, “прогресс”, “наука”, “культура” почитались у родителей выше всего и воспринимались как Просвещение, Прогресс, Наука, Культура — с заглавной буквы”, — вспоминал композитор. Тяготение и способности к музыке проявились рано: в пять с половиной лет мальчик начал сочинять небольшие фортепианные пьесы, в девять появилась опера “Великан”.

7.5.1918 через Сибирь и Японию Прокофьев, выехал из России в Сан-Франциско. Его выступления в США в качестве пианиста вызвали шумную разноречивую прессу, но не принесли успеха, “Я бродил по огромному парку в центре Нью-Йорка и, глядя на небоскребы, окаймлявшие его, с холодным бешенством думал о прекрасных американских оркестрах, которым нет дела до моей музыки; о критиках, изрекавших сто раз изреченное вроде “Бетховен — гениальный композитор” и глубоко лягавших новизну; о менеджерах, устраивавших длинные турне для артистов, по 50 раз игравших ту же программу из общеизвестных номеров. Я слишком рано сюда попал: дите (Америка) еще не доросла до новой музыки. Вернуться домой? Но через какие ворота? Россия со всех сторон обложена белыми фронтами, да и кому лестно вернуться на щите!” Однако веселая опера “Любовь к трем апельсинам” по сказке К.Гоцци стала “одной из самых примечательных премьер в истории американской музыки” (М.Браун). Во время подготовки спектакля впервые проявил себя режиссерский талант Прокофьева, который постоянно вмешивался в ход репетиций. Это в конце концов возмутило постановщика: “Собственно говоря, кто из нас хозяин на сцене, вы или я?!” П. ответил с характерной для него резкой прямотой: “Вы — для того, чтобы исполнять мои желания!”

С октября 1921 начался парижский период жизни Прокофьева продолжавшийся около полутора десятилетий. В Париже, куда устремлялись таланты со всего мира, композитор поддерживал творческие и дружеские контакты с многими деятелями искусства, среди них — И.Стравинский, А.Глазунов, Н.Черепнин, В.Дукельский, М.Равель, Ф.Пуленк, Ф.Шаляпин, С.Кусевиц-кий, Ж.Кокто, Ч.Чаплин, А.Бенуа, А.Остроумова-Лебедева, З.Серебрякова, Ж.Руо, Х.Р.Капа-бланка и А.Алехин.

В марте 1922 композитор оставил на 1,5 года Париж, поселился в местечке Этталь в баварских Альпах, где написал большую часть музыки “Огненного ангела” по одноименной повести В.Брюсова — лучшей своей оперы. Яркие страсти, сильные человеческие характеры, в сочетании с потрясающими по силе воздействия картинами мистических видений, мрачного колдовства — соединились в произведении, которое долго открывал музыкальный мир. “Знаете, что меня особенно поражает? — Невероятная, если так можно выразиться, человечность Вашей музыки и восстающих из нее образов. фигуры Рупрехта и Ренаты - это не театр, еще менее опера, а совершенно живые люди, до того глубоки и подлинны все их интонации... Для того, чтобы дать такие образы, как Рупрехта и Ренаты, во всей их глубине и невероятно человеческой сложности, надо созреть до полной гениальности”, — писал композитору Мясковский. Эту оперу Прокофьев никогда не видел поставленной на оперной сцене (1-я постановка — Венеция, 1955: в СССР — Пермь, 1984).

В 20-е Прокофьев много гастролировал по всему миру, часто — с женой, певицей Л.Льюбера. Именно в 1920-30-е слушатели разных стран сумели оценить искусство Прокофьева, — одного из самых выдающихся пианистов XX столетия. Вспоминая его игру на фортепиано, Г.Нейгауз писал, что особенно сильное впечатление производили “мужественность, уверенность, несокрушимая воля, железный ритм, огромная сила звука (иногда даже трудно переносимая в небольшом помещении), особенная “эпичность”, тщательно избегающая всего слишком утонченного или интимного (чего тоже нет и в его музыке), но при этом удивительное умение полностью донести до слушателя лирику, “поэтичность”, грусть, раздумье, какую-то особенную человеческую теплоту, чувство природы — все то, чем так богаты его произведения наряду с совершенно другими проявлениями человеческого духа... Его техническое мастерство было феноменально, непогрешимо...”.

В этот период композитор продолжал работать в самых различных жанрах. После Третьего фортепианного концерта, сразу ставшего одним из самых популярных сочинений фортепианного репертуара, озорного балета “Сказка про шута, семерых шутов перешутившего”, он сочинил Вторую симфонию “из железа и стали”, для антрепризы Дягилева — балет “Стальной скок”, который показывал победу новой жизни в никогда не виденной автором Советской России, В 1929, также по заказу Дягилева, П. написал балет о Блудном сыне с нежной, прозрачной музыкой, полной неброской красоты и поэтичности; уже после смерти Дягилева для “Grand-Opera” — лирический балет “На Днепре”.

С 1927 упрочились творческие и деловые связи Прокофьев с советскими музыкальными кругами, начались его поездки в СССР (1-е гастроли, в начале 1927, прошли с триумфальным успехом). В 1936 композитор с семьей вернулся на родину. Он стал лидером в музыкальном искусстве, пережил период небывалого творческого расцвета. Стремясь сохранить неповторимость своего новаторского стиля, он в эту пору искал контактов с широкой слушательской аудиторией. Прокофьев стремился к тому, что сам называл “новой простотой”, к тому, чтобы “выражаясь ново, выражаться просто”. Именно тогда родились произведения, которые стали самыми репертуарными, самыми любимыми в музыкальном театре — такие как балеты “Ромео и Джульетта”, “Золушка”, “Каменный цветок”. В оперном творчестве Прокофьев, продолжал изумлять новизной замыслов, смелостью воплощения. Таковы поразительная в выражении живой правды человеческих характеров опера “Семен Котко”, грациозная “Дуэнья”, наполненная голосами русских народных песен “Повесть о настоящем человеке”, а также самое грандиозное в прокофьевском творчестве создание — величественная, прихотливо соединившая черты героической эпопеи и лирико-психологической драмы “Война и мир”. В разное время — при жизни композитора или годы, десятилетия спустя — стали классикой XX в. “Петя и волк”, кантата “К 20-летию Октября”, оратория “На страже мира”, театральная музыка, которую после смерти Прокофьева, Г.Рождественский объединил в сюиту “Пушкиниана”, музыка к кинофильмам “Александр Невский” и “Иван Грозный”, последние Пятая, Шестая и Седьмая симфонии, камерные сочинения.

В предвоенные годы Прокофьев работал над своей “Автобиографией”. Он обладал блестящим литературным даром. Его остроумие, наблюдательность, прекрасное владение литературным слогом делают “Автобиографию” одним из самых увлекательных произведений мемуарного жанра. С.Рихтер оставил незабываемое описание Прокофьева, 1930-х: “Как-то в солнечный день я шел по Арбату и увидел необычного человека. Он нес в себе вызывающую силу и прошел мимо меня, как явление. В ярких желтых ботинках, клетчатый, с красно-оранжевым галстуком. Я не мог не обернуться ему вслед — это был Прокофьев”.

Опубликованное в феврале 1948 г. Постановление “Об опере “Великая дружба”, в которой композитор был обвинен в формализме, резко изменило его положение в музыкальном мире СССР. Большая часть сочинений Прокофьева перестала исполняться. Тяжелая болезнь (прогрессирующая гипертония) заставляла композитора вести жизнь аскета, отказаться от посещения театров и концертов, почти прекратить чтение, свести ежедневную норму работы к одному часу в день. С 1949 Прокофьев редко выезжал с дачи на Николиной горе. Сын композитора, Святослав, вспоминал много лет спустя о том, что в облике композитора, “несмотря на сохранившееся чувство юмора и трудоспособность, проглядывало какое-то угнетенное состояние, затаившаяся горечь и утомление, которые ...отражали пережитое”.

Композитор вошел в историю как один из ярчайших новаторов. Слушателей изумляла острота и терпкость его музыкального языка, капризные изломы мелодики и безудержный напор бодрых, “тонизирующих” ритмов. Он неустанно экспериментировал. “Классический композитор, — утверждал Прокофьев„ — это безумец, сочиняющий вещи, непонятные для своего поколения”. Его творчество нелегко находило дорогу к слушателю, 25-летний Прокофьев написал одному из своих оппонентов: “Человеческий слух, а может даже ухо, эволюционирует непрерывно, и разгадки Вашего непонимания в том, что игрой природы я на скале его эволюции брошен на несколько делений вперед в сравнении с Вами!” Прокофьев вызывал недоумение музыкантов старшего поколения, американских слушателей и просвещенной художественной элиты Парижа, он должен был пережить горечь неприятия своей музыки, вернувшись на родину, Прокофьев постоянно был в центре художественной жизни XX в. и хорошо знал ее переменчивость. Высокоразвитый артистизм, особая духовная утонченность воспитанника русской музыкальной школы вели Прокофьева к созданию художественного стиля, который в многоликой пестроте XX в. выделяется своей неповторимостью; его стройность, соразмерность и красота воскрешают гармоничное совершенство классического искусства.