Глава 2. МЕСТО НАУКИ В СИСТЕМЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО УНИВЕРСИТЕТА И ФОРМЫ

ОРГАНИЗАЦИИ НАУЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В университетском уставе 1804 г. было записано, что “университет есть высшее ученое сословие, для преподавания наук учрежденное”. В проекте устава 1863 г. эта мысль была сформулирована яснее: “…университет есть ученое и высшее учебное установление”. И наконец, устав 1884 г. давал четкое определение основной цели университета: “…университеты имеют целью содействовать развитию наук и сообщать лицам высшее научное образование”⁴⁸.

Такое назначение университета было выработано всей длительной историей университетов Западной Европы и России. Университет, таким образом, включает в себя два основных элемента: научный и учебный. Прекрасно осознавая это, профессора Томского университета, участвовавшие в обсуждении нового устава и штатов императорских российских университетов в самом начале XX в., подчеркивали: “В университете двигают науку вперед и преподают науку. Университет есть храм науки. Науку чистую нужно отличать от прикладных специальных знаний. Университет есть храм чистой науки”.

Наряду с этим в то время высказывались и противоположные мнения, согласно которым университет являлся только учебным заведением, а основная обязанность профессоров – учить студентов. Не соглашаясь с ними, профессор Л.И. Петражицкий в своем фундаментальном труде “Университеты и наука” рассматривал университет как “ученое и учебное учреждение”. “Университет, - писал он, - не есть заведение, существующее исключительно для обучения тех юношей, которые в данное время числятся его студентами, а такое учреждение, которое должно создавать и распространять свет мысли и знания на большие пространства, обширный край, всю страну, - даже на весь мир человеческий… Наука, прогресс мысли человеческой - вот путеводная звезда и идеал университета, коллегии мыслителей и ученых, ученого учреждения, а не учебного только”⁴⁹.

Таким образом, функции университета никогда не ограничивались исключительно целями преподавания. Но несомненно и то, что научная деятельность профессоров напрямую была связана с преподавательской. Прав был выдающийся русский хирург, общественный деятель и педагог Н.И. Пирогов, когда говорил, что “ни один университет… еще не отвергал жизненной необходимости соединения двух элементов - научного и образовательного в одно целое. И в самом деле, где положить границу тому и другому? Кто истинно двигает науку, тот по врожденной человеку склонности желает и других сделать участниками этого движения. Кто излагает науку, тому естественно и желание быть ее двигателем”. “Отделить научное от учебного в университете нельзя”, - подчеркивал он. Но научное и без учебного все-таки греет и светит. А учебное без научного только блестит”. Таким образом, занятия преподавателей наукой являлись и являются важнейшим элементом деятельности университетов.

Плодотворность и успешность научной деятельности в дореволюционное время, как и в наши дни, зависела от нескольких факторов. Во-первых, от состава профессоров, их помощников и других преподавателей университета. “Лица, томимые духовной жаждой научной жизни, без всякой примеси чиновного честолюбия, коммерческих расчетов элементов, - подчеркивали авторы “Записки о пересмотре русских уставов”, - вот те избранные, которым приготовлено место в храме наук – университете, вот те силы, которые двигают науку вперед. Чем более обеспечен университет такими силами, тем производительнее его научная деятельность, тем важнее его просветительная роль”. Во-вторых, от свободы научного исследования. Так, в университетских уставах на этот счет предусматривались определенные гарантии: в соответствии со ст. 138 устава 1884 г. “издания, выходящие от имени университета или с его одобрения, и всё вообще, печатаемое от имени университета, не подлежало цензуре”. Согласно ст. 139 “получаемые университетом из-за границы печатные произведения, рукописи и учебные пособия не подлежат рассмотрению цензуры”. Однако на практике нередко Томский университет получал зарубежные периодические издания, текст которых в некоторых местах был замаран типографской краской. И наконец, в-третьих, от источников и размеров финансирования научных исследований, ведущихся в лабораториях и клиниках, экспедиций и командировок в российские и зарубежные научные центры, архивы и библиотеки, от состояния материальной базы учебно-вспомогательных учреждений.

Открывая в 1888 г. Томский университет, государство в лице Министерства народного просвещения возлагало надежды на то, что это единственное в то время высшее учебное заведение на весь обширный край может послужить не только “для учебных целей медицинского и естественно-исторического образования, но вместе с ним входящие в состав его учреждения по разряду естественных наук одновременно могут иметь в виду отчасти и академические, направленные к изучению природы и естественных богатств Сибирского края задачи”. “Не подлежит сомнению, - говорилось в министерском приветствии по случаю открытия Сибирского университета, - что Сибирь настолько нуждается в исследованиях этого рода, что ее естественные богатства далеко не определены и почти не початы, что наука и промышленность имеют полное основание ожидать от профессоров Томского университета, как местных деятелей, первая – богатых научных вкладов, вторая – разъяснений и указаний, могущих быть примененными на пользу местной промышленности”⁵⁰.

В том же 1888 г. “Сибирская газета”, подчеркивая научную миссию открывавшегося в Томске университета, писала: “Университет имеет действительно громадное значение в жизни народа. Он является не только местом, где молодежь получает высшее образование, формирует свое научное и общественное миросозерцание, но вместе с тем рассадником науки в полном смысле этого слова. Задача его далеко не исчерпывается воспитанием юношества. Он должен, кроме того, двигать вперед и развивать науку; он должен явиться центром, в котором и вокруг которого будут сосредоточиваться умственные интересы данной местности. Проникшись интересами общечеловеческой науки, он обязан не только не забывать интересов местных, но должен отдавать им большую часть своих сил, тем более, если дело касается такой страны, как Сибирь, которая лишена была до сих пор всестороннего научного изучения и исследования. В этом отношении нашему молодому университету предстоит чрезвычайно широкая и плодотворная задача. Наш край давно ждет добросовестных и подготовленных исследователей, а кто же лучше, полнее и осмысленнее может выполнить эту необходимую работу, как не университет?”

По мнению той же газеты, открытие высшего научно-образовательного учреждения в Томске, которое в статье называлось “храмом науки”, должно было в ближайшем будущем воспитать “достаточный контингент молодых людей, столь необходимых на всех поприщах нашей мало еще устроенной жизни”. Эти люди, подчеркивали авторы статьи, будут “возбуждать и питать научный интерес” в обществе, “задавать тон и направление деятельности образованных людей, употребляющих свои усилия на изучение и всестороннее исследование нашего края”, объединять разрозненные усилия отдельных исследователей. И наконец, выражалась надежда на то, что университет привлечет в Сибирь, бедную тогда интеллигентными людьми, “массу молодых людей, которые приедут из разных углов России”⁵¹.

С открытием юридического факультета возможности университета выполнять свою специальную миссию – содействовать изучению Сибири в естественно-историческом отношении – значительно расширились. Новый факультет получил возможность снаряжать экспедиции для изучения Сибири в экономическом, юридическом и историческом отношениях. В первые дни работы нового факультета газета “Сибирский вестник” обратила внимание, в частности, на необходимость изучения быта и нравов населения Сибири. “Знакомство с местным бытом, - писала газета, - необходимо любому деятелю, особенно необходимо блюстителям права и законности. Более чем кому-либо им приходится считаться с миросозерцанием среды, в которой они работают… К изучению народной жизни юриста приводит уже сама его наука. Чем как не нравами и миросозерцанием общества, в широком смысле этих слов, занимается правоведение. Этнография не может не интересовать ни политико-эконома, ни цивилиста, ни криминалиста и т. д., всем им она дает ценный и содержательный материал для соответствующих выводов и обобщений”⁵².

С полной уверенностью дореволюционный период деятельности Томского университета можно считать периодом становления не только высшей школы, но и науки в Томске и Сибири. Именно в это время были заложены основы ряда научных школ и направлений. Для большинства первых профессоров Сибирь являлась “terra incognita”. Она манила их своими бескрайними просторами и неизученным животным и растительным миром, была той лабораторией, где можно было проверить на практике самые дерзновенные идеи. Эту мысль четко выразил С.И. Коржинский в письме своему другу П.Н. Крылову: “Не лучше ли будет в Сибири? Не вольнее ли будет, и не свободнее ли будет дышать? Может быть, на новой почве наука лучше привьется, больше отклика найдет себе в молодых сердцах. В Европейской России всякий теперь плюет и топчет науку. Консерваторы считают ее опасной и вольнодумной, а либеральная молодежь считает ее ненужной и бесполезной, считает квиеризмом научные занятия и готова вовсе отрицать ее значение для народа, для нации. Здесь наука давно оплевана, давно дискредитирована в глазах молодежи целым рядом предыдущих и настоящих причин. Неуважение к науке как традиция передается из поколения в поколение. Там нам придется сеять знания на новой почве и держать знамя науки, еще не попранное, не оскорбленное, и, может быть, молодежь, не увлеченная крайностями, лучше поймет и оценит единственный путь развития человечества...”⁵³.

Первых профессоров Томского университета отличали безграничная преданность науке, отсутствие чиновного честолюбия и карьеризма, бескорыстный энтузиазм, страстное желание развивать науку и образование в Сибири, лечить и просвещать местное население. Профессора, приехавшие в Томск, обладали значительным багажом знаний, а некоторые из них были известны своими научными исследованиями и трудами как в России, так и за ее пределами. Их научные интересы к этому времени в основном уже определились, и, оказавшись в Томске, они продолжили свои исследования, как правило, в рамках тех научных школ, где проходило их становление как ученых. На первых порах, вплоть до начала XX в., в Томском университете работали представители научных школ Петербургского, Московского, Казанского, Киевского, Новороссийского (Одесского), Дерптского и Харьковского университетов, а также Военно-медицинской академии (б. МХА). Так, профессор С.И. Коржинский приехал из Казани, где он изучал северную границу черноземно-степной области Восточной России (Казанская, Симбирская, Самарская, Вятская, Уфимская, Пермская губ.) с целью определения положения границы, характер перехода лесной растительности в степную, распределение типов почв и их отношение к растительным формациям.⁵⁴

Несмотря на свой молодой возраст, С.И. Коржинский успел защитить магистерскую и докторскую диссертации и приехал в Томск уже сложившимся ученым. В Томске он завершил работу над исследованием “Флора востока Европейской России”, начатым еще в период работы в Казанском университете. “Лишенный по отдаленности моего местожительства возможности пользоваться теми богатыми библиотеками и собраниями, которые находятся только в столицах, - писал С.И. Коржинский 20 января 1892 г., - я, разумеется, не мог избегнуть многих промахов… Но я вырабатываю методы исследования, выставляя на вид вопросы, которые были столь долго игнорируемы, и собираю данные для их решения. То количество времени и труда, которое я затратил, сопоставляя и анализируя необозримое количество фактов, позволяет мне надеяться, что, хотя бы многое и осталось не разъясненным мною, хотя бы перо выпало из моих рук прежде, чем я допишу последнюю страницу этой работы, все-таки она должна внести много нового в сокровищницу русской науки и принести пользу всякому интересующемуся проблемами географии растений”⁵⁵.

Приехавший из Петербургского университета профессор Н.А. Гезехус прошел стажировку в физической лаборатории Берлинского университета у известных немецких профессоров Г. Гельмгольца и Г. Квинке. Его труды печатались в специальных физических изданиях на русском, французском, немецком языках⁵⁶. Профессор по кафедре фармации и фармакогнозии Э.А. Леман, выпускник фармацевтического института при Дерптском университете, до работы в Томском университете неоднократно выезжал за границу, посетил почти все страны Европы, Турцию и США. Там он знакомился с фармацевтическими фабриками и промышленным выращиванием лекарственных растений, в том числе с производством опия близ Смирны. Профессор по кафедре физиологии В.Н. Великий, состоявший до Томска приват-доцентом по кафедре зоологии, сравнительной анатомии и физиологии Петербургского университета, имел совместные публикации с будущим академиком И.П. Павловым, с которым он вместе учился в университете.

В последующие годы профессорско-преподавательский состав медицинского факультета также пополнялся известными учеными. Так, возглавивший после отъезда В.Н. Великого в 1903 г. кафедру физиологии А.А. Кулябко к тому времени уже защитил докторскую диссертацию, и его труды в области физиологии имели мировую известность. Выпускник С.-Петербургского университета, ученик академиков Ф.В. Овсянникова и И.М. Сеченова, он прошел прекрасную стажировку в физиологических лабораториях Германии, Франции, Италии, Австрии и Швейцарии. 3 августа 1902 г. в С.-Петербурге он впервые в мире “оживил” сердце ребенка спустя 20 часов после смерти, вызванной воспалением легких. Пульсация сердца поддерживалась более часа. 20 июня 1903 г. он избирается на должность экстраординарного, а с 7 августа 1904 г. ординарного профессора по кафедре физиологии Томского университета⁵⁷.

Научные исследования в Томском университете начались вместе с его строительством. Так, ученый садовник П.Н. Крылов летом 1885 г. приступил к организации ботанического сада и к собиранию коллекции растений в окрестностях Томска. Только в районе строительной площадки университетских зданий им было собрано за три посещения более 300 видов местной флоры. П.Н. Крылов занимался также обработкой других поступлений, в частности коллекций растений из мужской гимназии и реального училища в Томске и интересного гербария Г.Н. Потанина с Тарбагатая⁵⁸. Естественно, что исследовательская деятельность в университете усилилась с его открытием и приездом в Томск профессоров и учебно-вспомогательного персонала.

В то время одной из распространенных форм научной деятельности томской профессуры были экскурсии или экспедиции по изучению сибирского края. Так, летом 1889 г. по поручению совета университета в окрестностях Томска вел исследования хранитель минералогического кабинета А.Н. Державин. Собирал экспонаты для зоологического музея консерватор Э.Д. Пельцам⁵⁹.

В связи с тем, что Томский университет был единственным на территории от Урала до Тихого океана, ученые университета совершали и более длительные экспедиции: на Урал, в Семиречье, Среднюю Азию, на Дальний Восток, в Монголию и даже в Турецкую Армению. Для этой цели ежегодно в смете расходов Томского университета предусматривалась статья “Издание ученых трудов и экспедиции”, по которой выделялось на эти цели 3000 рублей. С открытием юридического факультета число профессоров, претендовавших на получение денег для научных целей, заметно увеличилось. Однако эта сумма оставалась неизменной вплоть до 1917 г., хотя руководство университета перед Министерством народного просвещения неоднократно поднимало вопрос о необходимости увеличения ассигнований на науку.

Поэтому экскурсии нередко снаряжались за счет благотворительной и иной помощи со стороны частных лиц. Так, при материальном содействии томского предпринимателя А.Е. Кухтерина ординарный профессор по кафедре неорганической и органической совместно с медицинской химией С.И. Залесский в 1892 г. изучал свойства и состав воды и грязи оз. Ингол в Ачинском округе Енисейской губернии. На средства того же Кухтерина им был издан труд “Озеро Ингол: медико-топографо-химическое исследование”⁶⁰. В 1910 г. при поддержке томского купечества профессора юридического факультета М.Н. Соболев и М.И. Боголепов совершили научную экспедицию в Монголию, результатом которой явился совместный труд “Очерки русско-монгольской торговли”⁶¹.

Некоторые экспедиции финансировались за счет государственных ведомств. При этом нередко часть собранных материалов не попадала в университет, а отправлялась заказчику. Тот же С.И. Залесский на полученные в 1892 г. от Министерства государственных имуществ субсидии в размере 800 руб. совершил экспедицию на оз. Шира, где им производилось изучение химического состава воды озера⁶². Тем же министерством отчасти финансировались экспедиции ординарного профессора по кафедре минералогии и геологии А.М. Зайцева. Так, в 1892 г. ему вместе с А.Н. Державиным была выделена сумма в 2500 руб. для производства геологических исследований и разведочных работ вдоль линии строящейся Сибирской железной дороги между Обью и Чулымом⁶³.

Помимо этого, А.М. Зайцев, вместе со своим ближайшим помощником и хранителем минералогического кабинета А.Н. Державиным, организовал и осуществил геологические экспедиции в верховья р. Томи (1891 г.), район Сибирской железной дороги между Обью и Чулымом (1892-1895 гг.), район платиновых приисков Горноблагодатского, Бисертского и Нижне-Тагильского округов на Урале (1897 г.), Ачинско-Минусинскую тайгу (1900 г.), систему р. Кондомы (1901 г.). В 1903 и 1904 гг. Зайцев обследовал оз. Шира и золоторудный район Мариинского уезда, а в 1905 г. - Западный Алтай, в частности Змеиногорский район⁶⁴. После выхода А.М. Зайцева на пенсию в 1907 г. геологические исследования продолжил приват-доцент П.П. Пилипенко, ученик В.И. Вернадского, приглашенный еще в 1903 г. А.М. Зайцевым для исполнения должности хранителя минералогического кабинета. Он совершил ряд экспедиций на территории Западной и Восточной Сибири в основном для пополнения минералогической коллекции университетского кабинета. Он занимался также обработкой собранного им и его предшественниками материала⁶⁵.

Экстраординарный профессор по кафедре зоологии и сравнительной анатомии Н.Ф. Кащенко по заданию Министерства государственных имуществ в 1891 г. организовал первую обстоятельную зоологическую экспедицию на Барабинские (оз. Чаны, Сартлан, Убинское) озера по исследованию глистной эпизоотии рыб. В экспедиции приняли участие консерватор зоологического музея В.П. Аникин и служитель музея Д. Векшин. С 14 июля по 4 августа ими была собрана обширная коллекция: 68 шкурок птиц, 11 экземпляров рыб, 77 банок беспозвоночных (преимущественно ремнецы семейство паразитических ленточных червей). Во время экспедиции было также произведено вскрытие большого количества рыб и птиц для выяснения их зараженности. В 1892 г. в “Известиях Томского университета” был напечатан “Отчет об обследовании глистной эпизоотии рыб в Барабинских озерах”⁶⁶.

Финансирование исследований в рассматриваемый период осуществлялось и по линии различных русских научных обществ. Так, ботаник С.И. Коржинский в 1891 г. по заданию Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества совершил экспедицию на Амур, где изучал местную флору и пригодность края для колонизации. Поездка была организована на деньги общества и личные сбережения самого С.И. Коржинского. Экспедиция в Амурскую область в то время, когда еще не была введена в эксплуатацию Сибирская железная дорога, была делом очень хлопотным. Несмотря на это, профессор Коржинский совершает экспедицию, во время которой он простудил почки, что привело в конечном счете к преждевременной смерти этого выдающегося ученого в возрасте 39 лет⁶⁷.

П.Н. Крылов на выделенные ему Русским географическим обществом и С.-Петербургским Ботаническим садом деньги в сумме 1000 руб. предпринял в 1892 г. экспедицию для сбора ботанических коллекций на Саянский хребет, между Минусинским округом и Монголией, и в котловину рек Бей-Кема и Улу-Кема (Урянхайский край). Не ограничиваясь флористическими сборами, П.Н. Крылов составил на основании собственной съемки карту этого района. До начала Первой мировой войны им было совершено более 14 ботанических экспедиций⁶⁸.

Нередки были случаи, когда сами профессора переводили средства на счет университета, которые впоследствии использовались на организацию экспедиций. Так, экстраординарный профессор по кафедре ботаники В.В. Сапожников в мае 1896 г. обратился в совет Императорского Томского университета с заявлением следующего содержания: “При сем имею честь представить Правлению университета двести рублей, - чистый сбор с моей публичной лекции “На горных высотах” и покорнейше прошу предназначить его, согласно первоначальному объявлению, на усиление средств для исследования Алтая в естественно-историческом отношении”⁶⁹.

Однако подавляющая часть экспедиций и экскурсий в дореволюционный период деятельности Томского университета осуществлялась за счет средств, предусмотренных на эти цели государством по линии Министерства народного просвещения.

Так, ординарный профессор ботаники В.В. Сапожников, будучи неутомимым и бесстрашным путешественником, только за дореволюционный период работы в университете совершил около 20 экспедиций на Алтай, в Саяны, Семиречье, Западную Монголию (Монгольский Алтай), на Зайсан, в Турецкую Армению. Большая часть его экспедиций была посвящена Русскому Алтаю. По результатам четырех экспедиций (1895, 1897, 1898, 1899 гг.) на Алтай Сапожниковым были написаны научные работы “По Алтаю” (1897) и “Катунь и ее истоки” (1901). Первая из них была удостоена серебряной медали Русского Географического Общества (РГО), за вторую он был награжден “Высочайшим подарком из Кабинета Его Императорского Величества” (серебряным закусочным прибором) и медалью им. Н.М. Пржевальского от РГО (1901). В высокогорной области Алтая, кроме больших флористических сборов, им было открыто около 40 новых ледников (ранее было известно только 2)⁷⁰.

Всего ботаниками Томского университета за период с 1888 по 1916 г. было организовано свыше 50 экспедиций в различные местности Сибири, Дальнего Востока и другие отдаленные участки России и близлежащих к ней земель.

Ординарный профессор Н.Ф. Кащенко провел ряд важных исследований по изучению животного мира Сибири. Назовем лишь некоторые из них. Свое первое зоологическое исследование в Сибири Кащенко провел на р. Оби (1890), где собрал коллекцию из 157 шкурок птиц и 50 экземпляров беспозвоночных и рыб. В 1898 г. Кащенко организовал грандиозную экспедицию в центральный Алтай с целью исследования позвоночных этого края, а также пополнения коллекций зоологического музея. Кроме самого Кащенко, в работе экспедиции приняли участие А.Э. Леман, сын ординарного профессора по кафедре фармации и фармакогнозии Э.А. Лемана, студент А.А. Слудский, выполнявший обязанности препаратора, и служитель зоологического музея М. Толмачев. За три месяца экспедицией был собран обширный зоологический материал, включающий 791 экз. позвоночных животных. В 1900 г. Кащенко со студентами А.П. Велижаниным, К.М. Осиповым и служителем М. Толмачевым совершил экспедицию в западный и юго-западный Алтай. В результате кропотливой работы было собрано 432 экз. позвоночных животных. Весь собранный в экспедициях зоологический материал после обработки передавался музею университета. Н.Ф. Кащенко много времени и сил уделял созданию в Томском университете зоологического музея как базы для научных исследований. Не случайно и то, что Кащенко сам являлся одним из крупнейших коллекторов музея. По неполным данным, из личных сборов им было передано в музей более 2,5 тыс. экз. млекопитающих, птиц, амфибий, рептилий, рыб и беспозвоночных.

Одной из интереснейших находок в области палеозоологии является обнаруженный Н.Ф. Кащенко скелет мамонта на берегу р. Томи, южнее города. В результате проведенных раскопок, организованных по инициативе и под руководством самого Кащенко, был обнаружен довольно полный скелет. Эта находка имела общероссийское значение, так как в то время в России имелось лишь два скелета мамонта: один в зоологическом музее Академии наук, другой - в зоологическом музее Московского университета. Результаты раскопок были доложены в 1896 г. на X Археологическом съезде в Риге, на котором Кащенко выступил с докладом “К вопросу об одновременном существовании мамонта и человека”. Позже (в 1901 г.) скелет был подробно описан им в работе “Скелет мамонта со следами употребления некоторых частей тела этого животного в пищу современным ему человеком”⁷¹.

Разносторонним исследователем сибирского края, интересовавшимся многими разделами зоологии: энтомологией, герпетологией, ихтиологией, маммалиологией, - был сверхштатный ассистент при кафедре зоологии, а затем консерватор зоологического музея Г.Э. Иоганзен. Его основным занятием были исследования в области орнитологии. Он совершил ряд экскурсий в различные части Западной Сибири и на Алтай. Так, например, в 1902 г. Г.Э. Иоганзен посетил Кулундинскую степь и Семипалатинскую область, а в 1906 г. организовал экскурсию в пределы Акмолинской области, обнаружив на озерах Тенгиз и Кургальджин гнездовые колонии краснокрылов-фламинго, наиболее северных в Палеарктике. По поручению Томского университета летом 1915 г. он совершил поездку в бассейн р. Чулыма, где не только изучал птиц, но также занимался сбором млекопитающих, рептилий, амфибий, рыб и насекомых, главным образом чешуекрылых и перепончатокрылых.

Однако наиболее широкую известность Г.Э. Иоганзен получил как фенолог. Фенологическими наблюдениями он начал заниматься вскоре после переезда в Томск, опубликовав свои первые заметки в газете “St. Petersburger Herold” (1894-1896). Им велись наблюдения в университетской роще, затем в городе и его окрестностях. Главным местом наблюдений Иоганзена стала дачная местность “Городок” на левом берегу р. Томи в бору около Нестояного озера, где им в 1910 г. был построен деревянный дом. Фенологические наблюдения Иоганзен проводил систематически, в течение более тридцати лет, что и придает им особую научную ценность. С первых дней пребывания в Сибири он стал вести дневник фенологических явлений томской природы. Выдержки из этого дневника начали печататься с апреля 1911 г. в виде небольших заметок в томских газетах “Сибирское слово” и “Утро Сибири”. С 1914 по 1919 г. он вел в “Сибирской жизни” раздел “Из жизни Томской природы”. Фенологические наблюдения за 1911-1915 гг. в более развернутом и обработанном виде были напечатаны в различных научных периодических изданиях, таких как “Труды Томского общества изучения Сибири” (изданы на средства Иоганзена в виде дневников томской природы за отдельные годы)⁷².

Экстраординарный профессор по кафедре зоологии и сравнительной анатомии М.Д. Рузский совершил целый ряд экспедиций по Сибири, изучая ее животный мир. В 1914 г. с этой целью он посетил Кузнецкий, Барнаульский и Бийский уезды Томской губернии, а также северный Алтай до ст. Муюта. В результате этой экспедиции им было собрано более 1000 экз. представителей томской фауны и северного Алтая. Кроме этого, Рузский собрал крупную коллекцию различных сухих насекомых⁷³.

Особенно плодотворными были экспедиции ординарного профессора по кафедре общей химии П.П. Орлова, в ходе которых изучались природные ископаемые Сибири. Он одним из первых начал изучать радиоактивность природных объектов обширного сибирского региона⁷⁴.

Вышеперечисленные экспедиции, в которых вместе с профессорами участвовали хранители кабинетов и музеев, лаборанты, ассистенты и студенты медицинского факультета и технологического института, далеко не исчерпывают полный список экспедиций, совершенных в дореволюционный период профессорами Томского университета.

Профессора-медики, помимо занятий в клиниках и лабораториях, активно занимались экскурсионной деятельностью. Их исследования природных богатств обширного сибирского края имели практическую направленность. Изучением лечебных источников Сибири занимался первый заведующий кафедрой фармакологии П.В. Буржинский. В 1892 г. он на средства, выделенные правлением университета (500 руб.), обследовал лечебные свойства воды оз. Шира в Енисейской губернии и особенности местного климата⁷⁵. Многочисленные экспедиции по изучению курортных богатств Сибири предпринял ординарный профессор М.Г. Курлов. Им совместно с его учениками были исследованы богатые минеральными лечебными источниками места (Карачи, Шира, Усолье, Горячинск, Белокуриха, Дарсун и др.). Вместе с М.Г. Курловым в Западную и Восточную Сибирь для ознакомления с природными целебными факторами дважды выезжал профессор Н.В. Вершинин. В 1915 г. он выступил на съезде по улучшению отечественных лечебных местностей в Петрограде с докладом о богатстве Сибири лечебными грязями и минеральными водами и совершенно недостаточном их использовании. В 1916 г. по инициативе совета Томского университета была создана комиссия в составе М.Г. Курлова (председатель), И.Н. Грамматикати, Н.В. Вершинина и П.П. Орлова для обследования курортных местностей Сибири. Комиссия отметила большой потенциал бальнеологических богатств Сибири и пришла к выводу о необходимости создания бальнеологического института. Только одним М.Г. Курловым в Западной Сибири было исследовано и описано несколько тысяч озер. Вполне актуально звучит в наши дни сказанное М.Г. Курловым еще в 1918 г.: “Сибирь растет и заселяется все гуще и гуще, настойчиво требуя дальнейших культурных усовершенствований… Доступ на чужие курорты для сибиряков будет затрудняться и удорожаться, и вопрос об устройстве и открытии своих местных курортов станет очень острым и выступит в первую очередь”. М.Г. Курлов считается “отцом сибирской бальнеологии”⁷⁶.

И.А. Валединский, один из его учеников, еще будучи студентом медицинского факультета и занимаясь в химической лаборатории профессора Е.В. Вернера, изучал изменения минерального состава вод сибирских озер в различное время года. С 1911 г. он уже в звании приват-доцента, а впоследствии и профессора Томского университета начинает систематические исследования на сибирских курортах, посвящая большую часть времени грязевому курорту Карачи⁷⁷. Проблемами бальнеологии в советское время занимались другие ученики М.Г. Курлова, в том числе Д.Д. Яблоков (1896-1993), впоследствии академик АМН СССР, Герой Социалистического Труда, профессора А.С. Вишневский, Г.Н. Удинцев и др.

Таким образом, еще в дореволюционный период медики Томского университета приступили к основательному изучению известных в то время источников минеральных вод и целебной грязи в Сибири, на базе которых были созданы первые лечебницы и курорты.

Одной из форм организации научной работы и повышения квалификации профессоров, приват-доцентов, профессорских стипендиатов, учебно-вспомогательного персонала были командировки в пределах России (тогда обычно писали “внутри” империи) и за границу. Причем эти командировки оплачивались университетом. В крупнейших учебных и научных центрах России они имели возможность посещать лекции ведущих профессоров, работать в клиниках, институтах и лабораториях. Каждый год во время зимних и летних каникул большинство профессоров и приват-доцентов выезжали в города Европейской России, главным образом в Петербург и Москву, и в различные места Сибири. Так, например, в 1900 г. в командировках “внутри империи” побывали 12 человек (профессора И.Н. Грамматикати, Ф.А. Ерофеев, Н.Ф. Кащенко, А.П. Коркунов, Н.А. Рогович, М.Г. Курлов, М.Н. Соболев, Ф.Я. Капустин, В.В. Сапожников, М.Н. Попов, А.А. Введенский, И.А. Малиновский, приват-доцент С.М. Тимашев)⁷⁸. В 1905 г. профессор М.Н. Соболев командировался в С.-Петербург для занятий в архиве Государственного совета и Публичной библиотеке, а приват-доцент П.М. Богаевский поехал в тот же город для работы в библиотеке Главного управления Российского общества Красного Креста. Приват-доцент П.В. Бутягин командировался “для ознакомления с постановкой дела в различных бактериологических институтах и станциях”⁷⁹. В 1908 г. профессор И.А. Базанов выезжал в Москву для занятий в архиве Министерства юстиции, а профессор С.П. Мокринский - в Москву и С.-Петербург для занятий в библиотеках столичных университетов⁸⁰. В годы Первой мировой войны профессора и приват-доценты медицинского факультета командировались “на театр военных действий”, где они лечили раненых и одновременно набирали богатый материал для будущих исследований. Так, в 1914 г. на фронт выезжали профессора Н.И. Березнеговский и В.Н. Саввин, в 1915 г. – профессора Н.И. Березнеговский, В.Н. Саввин, П.П. Авроров, Г.М. Иосифов, Н.В. Вершинин, А.А. Кулябко, приват-доценты А.М. Никольский, В.П. Миролюбов, П.М. Караганов, старший ассистент Я.А. Калачников⁸¹. Материалы, собранные, например, В.Н. Саввиным во время работы в военно-полевых госпиталях, явились основой для его монографии “Очерки военно-полевой хирургии: Ранения кровеносных сосудов” (ИТУ. 1918. Кн. 67).

Особый интерес для профессоров и преподавателей Томского университета представляли зарубежные командировки. Прежде всего это было связано с удаленностью Томска от российских центров науки и культуры, а также нехваткой научной литературы в университетской библиотеке, особенно для профессоров юридического факультета. Во время научных командировок за границу профессора и преподаватели изучали постановку учебного дела, знакомились с научными исследованиями в университетах и институтах стран Западной Европы, занимались в архивах и библиотеках, делились научным опытом, выступая на съездах и конгрессах. Кроме того, бывая за границей, профессора закупали, часто на свои деньги, иностранную литературу и приборы, которые привозили в Томск, пополняя тем самым библиотеку, оборудование кабинетов и лабораторий Томского университета. Длительные командировки за границу получали не только профессора, но и приват-доценты, лица учебно-вспомогательных учреждений университета. В первые 10 лет работы университета они были редкими. Так, в 1889 г. за границу выезжал профессор Н.М. Малиев. В 1892 г. постановлением совета университета за границу были командированы профессора Н.Ф. Кащенко (на один год и три месяца), Н.М. Малиев, М.Ф. Попов и Н.А. Рогович (на летнее время). В 1894 г. в научную командировку на один год выезжал профессор Ф.Я. Капустин. С открытием в Томском университете юридического факультета число преподавателей, выезжавших для научных целей за рубеж, резко увеличилось. Так, в 1899 г. за границу выезжали профессора И.Н. Грамматикати, Ф.А. Ерофеев, М.Г. Курлов, Н.А. Рогович, Д.И. Тимофеевский, М.А. Рейснер, С.И. Живаго, И.А. Базанов и ассистент К.Ф. Архангельский. В последующие годы число выезжавших было различным: в 1900 г. – 12, 1901 г. – 5, 1902 г. – 11, 1903 г. - 6, 1904 г. – 6, 1907 г. – 12, 1908 г. – 14, 1909 г. – 15, 1910 г. – 19, 1911 г. – 18, 1912 г. – 5, 1914 г. – 13 чел. С началом Первой мировой войны число направляемых с научной целью за границу резко сократилось (1915 г. – 3, 1916 г. - 2)⁸².

В 1902 г. в Западную Европу был командирован лаборант при кафедре общей патологии К. Дмитриевский, который по дороге в Париж больше месяца провел в Петербурге, где, кроме посещения лекций по бактериологии, с разрешения физиолога И.П. Павлова присутствовал на операциях в его лаборатории. В Париже ему удалось устроиться в Институт Пастера, где он имел возможность поработать под руководством своего известного соотечественника, профессора И.И. Мечникова, который предложил начинающему томскому исследователю тему “Иммунизация морских свинок против тетанического яда”. Работа выполнялась под непосредственным наблюдением самого И.И. Мечникова, а полученные результаты в виде статьи были напечатаны в журнале “Анналы Пастеровского института”⁸³.

По существовавшим тогда правилам направляемые в командировки должны были по возвращении на родину представить подробные отчеты о проделанной работе. Показателен в этом отношении отчет Н.Ф. Кащенко о годичной командировке в Европейскую Россию и за границу в 1892/93 уч. г. Он следующим образом определил цели своей командировки: “1) Осмотреть мало мне известные русские зоологические музеи, чтобы составить себе общее представление об их состоянии в России; 2) осмотреть те из выдающихся заграничных музеев, которые еще не были осмотрены мной при моих прежних поездках, с целью почерпнуть что-нибудь новое в отношении способов консервировки и вообще постановки музейного дела; 3) произвести на Неаполитанской зоологической станции специальные исследования по некоторым интересовавшим меня вопросам относительно развития акуловых; 4) приготовить там же на свежем материале сравнительно-анатомические препараты, необходимые для преподавания, но почти совершенно отсутствовавшие в нашем музее; 5) собрать лично, добыть посредством обмена или другими способами такие фаунистические коллекции, которые могли бы быть полезны для сравнения при обработке местных, сибирских объектов; 6) выбрать, по возможности лично, и купить для нашего музея те из зоологических объектов, которые у нас не имелись и не могли быть добыты другим путем, а между тем считались мной необходимыми для преподавания, и, наконец, 7) возбудить среди зоологов, путем личных с ними сношений, интерес к Томскому университету и вызвать в них готовность оказать ему поддержку научным материалом, обработкой его коллекций или в каких-либо других отношениях. В случае, если бы время позволило, я имел в виду обратить также внимание на прикладные отрасли зоологии”⁸⁴.

В отчете подробно излагается содержание работы, проделанной Н.Ф. Кащенко за время длительной командировки. Он рассказывает о своих впечатлениях о посещении Варшавского университета, зоологических учреждений Вены, зоологической станции, зоологического музея университета в Неаполе и др. Находясь за границей, Н.Ф. Кащенко изучал постановку пчеловодства, устрицеводства и других отраслей прикладной зоологии. Особенно впечатляет список коллекций, препаратов и других предметов, переданных им в зоологический музей Томского университета, который он привез с собой. Он насчитывает свыше 1500 экземпляров. Помимо этого, он привез свыше 90 книг и сборников статей по зоологии⁸⁵.

Профессор Н.М. Малиев, будучи за границей в 1892 г., познакомился с анатомическими и антропологическими коллекциями анатомического музея Стокгольмского университета, а также изучал так называемые “Скандинавские древности”. В том же году профессор М.Ф. Попов осматривал судебно-медицинские институты в ряде городов Западной Европы⁸⁶.

Важное значение имели зарубежные поездки для представителей медицинских кафедр и клиник. Посещая клиники и больницы, санатории и курорты стран Западной Европы, они могли не только перенимать опыт светил европейской медицины, но и поработать в лабораториях и институтах. Так, приват-доцент И.А. Валединский, выезжавший в 1911/12 уч. г. в Германию, Францию и Швейцарию, наряду с посещением клиник Берлина, Мюнхена, Цюриха, Фрейбурга, Парижа, прослушал практический курс бактериологии и бактериологическо-гигиенической методики в Коховском институте в Берлине. Этот курс, который вели выдающиеся ученые Р. Кох, А. Вассерман и др., состоял из теоретических лекций и практических занятий. Особенно хорошо были организованы и обставлены практические занятия. Каждый слушатель имел небольшой лабораторный столик, снабженный необходимыми бактериологическими инструментами, красками, водоструйным аппаратом, газовой горелкой, электрической лампой с конденсатором, секундомером. “Суммируя все мои впечатления, надо сказать, - писал в своем отчете И.А. Валединский, - что исполненная мною командировка была для меня очень полезной, давши мне возможность воочию увидеть благоустроенные по последнему слову науки клиники, увидеть и услышать лекторов с научными именами, познакомиться специально с некоторыми отделами внутренней медицины и вообще таким образом расширить свои знания, а с другой стороны, и упрочить уже имевшуюся подготовку путем сравнительного изучения представлявшегося материала”⁸⁷.

Бывая за границей, ученые-медики имели возможность сравнить постановку лечебного и курортного дела в учреждениях стран Западной Европы с аналогичными заведениями у себя на родине. Так, например, приват-доцент при хирургической госпитальной клинике Н.А. Богораз в течение трехмесячной командировки (ноябрь 1910 г. - февраль 1911 г.) посетил крупные больницы и клиники Вены, Парижа, Берлина, где особенно детально разрабатывалась хирургия почек. Первую остановку он сделал в Вене, где его больше всего заинтересовала постановка хирургии мочевых путей. В венской клинике проф. Hochenegga Н.А. Богораз наблюдал за проведением 4 операций. В своем отчете он отметил, что они “ничего особенного ни по технике, ни по методам оперирования не представляют”. Что касается общего впечатления о клинике, то, по мнению Богораза, она производила “благоприятное впечатление как обилием материала, так и научностью его обработки”. Но при этом он не преминул подметить, что для “русского наблюдателя она дает очень мало нового, так как из заграничных клиник Венские клиники более всего походят на русские”⁸⁸.

Вторую остановку Н.А. Богораз сделал в Париже, где посетил две больницы. Парижские хирургические клиники и больницы, по мнению Богораза, представляли “собой совершенно самостоятельный, отдельный мир и совершенно не похожи на прочие”. В клиниках и больницах, писал он в своем отчете, “все свое, начиная с антисептических растворов, вплоть до научной медицинской литературы, которой врачи пользуются в своих научных работах”⁸⁹. Вместе с тем Н.А. Богораз обнаружил в заграничных клиниках и некоторые негативные стороны: Так, при осмотре больницы Неккер в том же Париже он обратил внимание на “узкие темные коридоры, довольно грязные, палаты, хотя большие и светлые, но с довольно незатейливой обстановкой”. Они, на его взгляд, не производили впечатления “университетской клиники столицы мира”. При сравнении, писал он, “убранство палат производит впечатление российской губернской больницы среднего достоинства”⁹⁰.

Такого же рода наблюдения делались и в отношении медицинского образования в России и в Западной Европе. Тот же И.А. Валединский писал по этому поводу: “Наше медицинское образование по общему своему направлению нисколько не хуже западноевропейского, и у нас можно научно работать одинаково хорошо. По моему мнению, - замечал он, - если есть преимущество западноевропейских клиник и ученых, то они больше технического характера. Лучше построены клиники, богато обставлены лаборатории, хорошо урегулированы труд и работа, а это все облегчает занятия. Но отсюда не следует, что нам, русским врачам, совершенно незачем ездить за границу и довольствоваться только отечественным образованием. Помимо того, что там есть много специалистов, каких у нас нет, есть много первоклассных ученых, задающих тон современному направлению медицины, важны эти командировки ввиду их вообще широкого образовательного значения”⁹¹.

Важное место научным командировкам, в том числе и заграничным, отводилось на юридическом факультете. Чтобы собрать необходимый для написания научных работ материал, преподавателям юридического факультета, помимо поиска в университетской библиотеке, приходилось ежегодно выезжать в Москву и Петербург, где они занимались в библиотеках и архивах. Нередко по линии Министерства народного просвещения им предоставлялись оплачиваемые заграничные командировки сроком от нескольких месяцев до года и более. За период с 1899 по 1916 г. в зарубежных научных командировках побывали практически все профессора и приват-доценты юридического факультета.

Так, профессор по кафедре международного права В.А. Уляницкий выезжал за границу в 1902, 1904, 1905, 1907, 1908, 1911 гг.; профессор по кафедре политэкономии и статистики М.Н. Соболев - в 1904, 1905, 1908, 1910 гг.; профессор по кафедре уголовного права и уголовного судопроизводства Н.Н. Розин - в 1898-1899, 1907,1910 гг.; профессор по кафедре церковного права П.А. Прокошев - в 1900, 1904-1905, 1910, 1911, 1916 гг.; профессор по кафедре уголовного права и уголовного судопроизводства С.П. Мокринский - в 1904, 1906, 1911 гг. Профессор Н.Н. Розин в течение 1898-1899 гг. работал в библиотеках Парижа, Берлина, Гейдельберга и Лейпцига. В Лейпциге он занимался также проблемами криминалистики под руководством выдающегося немецкого юриста, профессора уголовного права и судопроизводства Лейпцигского университета К. Бинденга.

Профессор М.Н. Соболев во время поездки в 1900 г. познакомился с постановкой статистики труда в ряде стран Западной Европы. Он работал в библиотеках, музеях и государственных учреждениях Берлина, Брюсселя, Лондона, Парижа, Цюриха, Вены. Там он выступил на конгрессе по преподаванию социальных наук в Париже с докладом о положении преподавания политэкономии в вузах России. Кроме знакомства с организацией, методами и результатами статистических исследований, М.Н. Соболев собрал довольно полный комплект изданий по статистике труда на немецком, французском, английском языках, которые он передал в юридический кабинет Томского университета⁹².

Приват-доцент Г.М. Колоножников в 1909 г., кроме Москвы и Петербурга, посетил Берлин и Париж, занимаясь проблемами торгового права и акционерного законодательства. Помимо изучения новейшей литературы и источников, составления библиографии по торговому праву, ознакомления с состоянием преподавания этого предмета в российских и зарубежных университетах, он совершенствовал свои знания итальянского и английского языков. “Сделать это за границей, - писал Г.М. Колоножников в своем отчете о заграничной командировке, - во много раз удобнее и дешевле, чем в России, особенно в Сибири - в Томске”⁹³.

Таким образом, зарубежные командировки профессоров, преподавателей и научных сотрудников Томского университета способствовали повышению их научной и преподавательской квалификации, укреплению научных связей с иностранными коллегами, позволяли им находиться на уровне современной им мировой науки.

Научно-исследовательская работа профессоров и преподавателей медицинского факультета велась главным образом на базе факультетских и госпитальных клиник. Особенное значение они имели для молодых ученых – здесь они получали возможность практиковаться и собирать клинический материал, необходимый им для будущих исследований.

Опытные профессора выполняли в клиниках Томского университета уникальные операции, результаты которых получили не только российскую, но и мировую известность.

Так, в 1899 г. выдающийся хирург, профессор Э.Г. Салищев впервые в мире с благоприятным исходом провел операцию по удалению нижней конечности с половиной таза. Им была также выполнена пятая в России операция по удалению плечевого пояса с верхней конечностью. Э.Г. Салищев осуществлял и такие редкие операции, как полное иссечение предстательной железы при раке, пластическую операцию закрытия большого грыжевого отверстия на передней брюшной стенке с помощью мышечного лоскута, пришивал подвижную почку и др. Примененная им техника оперирования принесла славу и мировое имя автору и вошла в практику хирургии. С 1891 по 1898 г. он провел 1135 больших и свыше 4000 малых операций. Э.Г. Салищев умер в 1901 г., заразившись во время операции. Под руководством Э.Г. Салищева ординатором В.Д. Добромысловым был разработан торокальный подход к пищеводу, который до настоящего времени является ведущим (способ Добромыслова-Торека)⁹⁴.

Уникальные операции в акушерско-гинекологических клиниках, размещенных на базе факультетских клиник, осуществлял профессор И.Н. Грамматикати. Им был разработан способ лечения воспалительных заболеваний матки и её придатков путем систематических внутриматочных впрыскиваний подалумноловой смеси. Этот способ нашел широкое применение в практике, и ему было присвоено название “способ профессора Грамматикати”. За него И.Н. Грамматикати был удостоен почетного диплома на Всемирном гинекологическом конгрессе. Много нового он внес в разработку учения о кесаревом сечении. Им был разработан способ лекарственного лечения эклампсии, усовершенствована методика операции по пересадке мочеточников и др⁹⁵.

Профессор по кафедре офтальмологии Ф.А. Ерофеев основал в 1892 г. факультетскую офтальмологическую клинику на 10 коек, оснастив ее необходимым оборудованием. Там же он вел ежедневный прием амбулаторных больных. На базе клиники в период заведования ею Ф.А. Ерофеевым (1892-1903) было проведено 3443 операции. При этом в штате клиники было пять человек: профессор, лаборант, два ординатора и фельдшер. Ф.А. Ерофеев занимался изучением вопросов гистоморфологии органа зрения. Его именем названа одна из мышц двигательного аппарата глазного яблока. К нему, как единственному окулисту на всю Сибирь, стекались больные со всех концов обширного края⁹⁶.

В период руководства клиникой профессором С.В. Лобановым она становится подлинно научным и методическим центром офтальмологии в Сибири. В 1908 г. при клинике была оборудована небольшая лаборатория, где главным образом выполнялись экспериментальные исследования. При заведовании клиникой С.В. Лобановым значительно увеличилось количество операций. Так, на базе клиники только с 1905 по конец 1912 г. было произведено 4555 операций. Научные исследования С.В. Лобанова были посвящены вопросам клинической офтальмологии, лечению и профилактике трахомы, причинам слепоты и глазного травматизма. Большую научную практику в клинике Ф.А. Ерофеева, а затем и С.В. Лобанова прошел П.И. Чистяков, впоследствии известный ученый-офтальмолог, профессор Пермского университета⁹⁷.

Научная работа проводилась в лабораториях, музеях и других учебно-вспомогательных учреждениях Томского университета. Остановимся лишь на некоторых результатах исследований томских ученых, обогативших дореволюционную отечественную науку.

Две трети дореволюционной истории Томского университета единственным профессором физики был сибиряк по рождению, выпускник физико-математического факультета Петербургского университета Ф.Я. Капустин, защитивший в 1896 г. магистерскую диссертацию “Влияние электрических, магнитных сил и силы тяжести на объем и давление газов”. Работая в Томском университете, он, наряду с исследованием влияния невесомости газов на некоторые их свойства, а также влияния электрических сил на атмосферное давление, предпринял ряд экспедиций. В 1896 г. он направился в устье Енисея для наблюдения солнечного затмения. В обширную программу исследований входили и наблюдения над атмосферным электричеством. Среди новейших приборов, использованных для этой цели, был и приемник изобретателя А.С. Попова. Ф.Я. Капустиным, совместно с хранителем физического кабинета Д.А. Смирновым, впоследствии известным геофизиком, была выполнена серия исследований магнитных явлений. В частности, летом 1899 г. были определены элементы земного магнетизма вблизи Томска. Он положил начало регистрации сейсмических колебаний на территории Сибири, устроив в 1905-1906 гг. по договоренности с Петербургской академией наук сейсмическую станцию при физическом кабинете Томского университета⁹⁸.

Выпускник МХА, патологоанатом К.Н. Виноградов в начале 90-х гг. впервые подробно описал морфологию сибирской двуустки, вызывавшей такую краевую патологию в Сибири, как описторхоз⁹⁹. Благодаря этому исследованию он получил широкую известность не только в медицинской науке России, но и за рубежом.

Физиолог А.А. Кулябко на базе физиологической лаборатории выполнил серию опытов по оживлению сердца теплокровных животных. Он провел ряд успешных экспериментов по восстановлению жизненных функций головного мозга в отрезанных головах ганоидных, костистых рыб при помощи созданной им системы искусственной циркуляции локковской жидкости. Труды Кулябко явились предтечей современной трансплантологии¹⁰⁰.

В области гистологии успешно работали профессора А.С. Догель и А.Е. Смирнов. Заведуя в Томске кафедрой (1888-1895), А.С. Догель, ученик профессора Казанского университета, одного из основоположников русской школы нейрогистологов К.А. Арнштейна, основное внимание уделял изучению различных отделов центральной и периферической нервной системы. Он подробно описал нервные концевые аппараты почти во всех органах и тканях, открыл наличие концевых телец в роговице, разделил все нервные клетки на три категории вместо принятых в то время в литературе двух, подробно описал нервные клетки и волокна сетчатки глаза, нервные окончания в слизистой оболочке половых органов. Впоследствии эти работы А.С. Догеля получили мировое признание¹⁰¹.

А.Е. Смирнов, представитель той же гистологической школы К.А. Арнштейна, после отъезда в Петербург А.С. Догеля возглавил кафедру гистологии и эмбриологии. Сфера его интересов - элементы нервной системы. А.Е. Смирнов описал двигательные и чувствительные нервные окончания в сердце, почках, легких, зубах, мышцах, сухожилиях, в белочной оболочке глаз и других органах. Его имя было известно не только в России, но и за границей. А.Е. Смирнов первым устранил крупный недостаток метода П. Эрлиха – обесцвечивание препарата после окраски метиленовой синькой, предложив фиксировать такие препараты смесью йода и йодистого калия в воде. Благодаря такому фиксированию препараты могли сохраняться неопределенно долгое время и не надо было торопиться их зарисовывать и изучать, а главное, такие препараты можно было всегда проверить постороннему беспристрастному наблюдателю. Наряду с изучением нервной ткани А.Е. Смирнов занимался исследованием гистологии клетки, крови, эластической ткани, слюнных желез, половых органов и др. Его перу принадлежит около 40 научных работ, опубликованных главным образом в немецких медицинских журналах¹⁰². Заведовавший этой же кафедрой с 1912 по 1920 г. профессор С.Г. Часовников, ученик русского гистолога и физиолога А.И. Бабухина, занимался изучением гистофизиологии органов эндокринной системы (поджелудочная железа, придаток мозга, щитовидная и паращитовидные железы)¹⁰³.

Профессор П.Н. Лащенков, возглавлявший многие годы кафедру гигиены, впервые в мире на основании экспериментальных исследований установил бактерицидные свойства куриного белка, обусловленные наличием в последнем особого вещества - лизоцима, антибиотика животного происхождения. Сам выдающийся английский микробиолог А. Флеминг признавал приоритет Лащенкова в открытии лизоцима¹⁰⁴.

Ординарный профессор по кафедре нормальной анатомии Г.М. Иосифов весь период работы в Томском университете занимался исследованием лимфатической системы. Кроме этого, им был разработан метод сохранения трупов и анатомических препаратов в закрытом пространстве без жидкости, а также метод приготовления искусственных мумий. Он являлся одним из консультантов при бальзамировании тела В.И. Ленина¹⁰⁵.

В области изучения и лечения душевных и нервных болезней плодотворно работали профессора Я.А. Анфимов и Н.Н. Топорков. Последний являлся первым директором Томской окружной лечебницы для душевнобольных, открытой в Томске в 1908 г. С открытием лечебницы появилась реальная возможность вести на ее базе практические занятия со студентами, а молодые ученые могли пользоваться клиническим материалом для научных исследований¹⁰⁶.

Заслуженный ординарный профессор по кафедре судебной медицины М.Ф. Попов предложил пробу на определение наличия алкоголя в мозгу и других человеческих органах (кипячение мочи) и количественную пробу на жир в органах трупа по их удельному весу. В 1897 г. им был сконструирован прибор тонкомер, с помощью которого можно было измерять объекты с точностью до 0,1 мм. По его инициативе в 1909 г. при Томском университете была создана станция для приготовления преципитирующих сывороток и гемолитических сывороток для реакции Вассермана, заказы на которые поступали из многих лабораторий России. Его ученики и последователи И.П. Коровин, Н.В. Вершинин, М.И. Райский, П.М. Караганов и К.А. Нижегородцев стали профессорами, видными специалистами в области судебной медицины, патологической анатомии, фармакологии¹⁰⁷.

Один из ближайших учеников профессора М.Ф. Попова, сверхштатный помощник прозектора П.М. Караганов, занимаясь научными исследованиями в лаборатории судебной медицины, попытался упростить получение преципитирующих сывороток (для распознавания кровяных пятен) и проверить способы их получения. Результатом его кропотливых исследований стал новый уникальный способ приготовления и хранения преципитирующих сывороток, который заключался в запаивании их в стерильные трубочки без прибавки консервирующих веществ после предварительного фильтрования. В 1913 г. П.М. Караганов по результатам своих исследований в совете Томского университета блестяще защитил диссертацию “Материалы по приготовлению, сохранению и применению преципитирующих сывороток для судебно-медицинских целей” на соискание ученой степени доктора медицины. Эта работа была высоко оценена профессором М.Ф. Поповым и, по его же высказываниям, представляла собой “обширную и единственную в русской литературе монографию по данному вопросу”¹⁰⁸.

Уникальные операции в хирургической факультетской клинике выполнял ординарный профессор, выпускник ВМА В.М. Мыш. Так, в 1912 г. он первым в России выполнил радикальную операцию резекции печени при альвеолярном эхинококке. Помимо этого, он предложил применять для хирургического шва простые нитки вместо шелка. В.М. Мыш еще в конце XIX в. применил на практике легкую однослойную повязку с подклейкой вместо большой ватно-марлевой бинтовой повязки. Еще в то время он интересовался пластической хирургией. В.М. Мыш предложил способ фимопластики, а также использование коровьего рога в качестве материала для пластики кости. Он же использовал раствор марганцевокислого калия для стерилизации операционного поля¹⁰⁹.

Что касается научных исследований в области гуманитарных наук, то до открытия юридического факультета ими в основном занимались университетские богословы и профессора медицинского факультета, интересовавшиеся историей, археологией и этнографией. В “Известиях Императорского Томского университета” были опубликованы работы попечителя Западно-Сибирского учебного округа В.М. Флоринского, посвященные истории восточных славян (Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни: Опыт славянской археологии. Ч. 1: Общая вступительная часть // ИТУ. 1895. Кн. 7; Ч. 2. Вып. 1 // ИТУ. 1896. Кн. 9; Ч. 2. Вып. 2. // ИТУ. 1897. Кн. 11; Ч. 2. Вып. 2. // ИТУ. 1898. Кн. 13). Проблемам сибирской истории были посвящены труды профессора богословия Д.Н. Беликова. Он увлеченно работал в сибирских архивах, где собирал материал по истории края. Так, им был предпринят ряд поездок в Барнаул, где Д.Н. Беликов изучил архив Барнаульского и Семипалатинского духовных правлений и обширный архив бывшего Колыванского Воскресенского горного начальства. В монографии “Первые русские крестьяне-насельники Томского края и разные особенности в условиях их жизни и быта: общий очерк за XVII и XVIII столетия” (Томск, 1898) на основе обширных архивных материалов сибирских городов и переписных книг Томского и Кузнецкого монастырей он уточнил картину заселения и освоения Западной Сибири в XVII - XVIII вв., описал быт первых русских переселенцев. Его перу принадлежат также работы, посвященные истории старинных монастырей Томского края и истории томского раскола¹¹⁰.

Антропологическими исследованиями занимался ординарный профессор по кафедре анатомии Н.М. Малиев. Прозектор при той же кафедре С.М. Чугунов начиная с 1889 г. на протяжении нескольких лет производил этнографические и археологические исследования в окрестностях Томска и Томской губернии. В 1890 г. он работал в Сургутском округе с целью изучения остяков, остяцких черепов и скелетов¹¹¹. В 1891 г. он вместе с университетским библиотекарем С.К. Кузнецовым раскапывал курганы на реке Яя. В 1895 и 1896 гг. С.М. Чугунов занимался раскопками курганов на территории Каинского округа, а в 1897 г. производил раскопки в самом Томске. Исследованиями в области археологии и этнографии Сибири занимался и библиотекарь С.К. Кузнецов, выпускник историко-филологического факультета Казанского университета. Начиная с 1899 г. он раскапывал могильники в окрестностях Томска. Большой вклад в науку внесли обнаруженные им при раскопках в урочище Лысая гора на р. Яя в 1891-1892 гг. вещественные памятники. В ходе раскопок кладбища вблизи Томска (Архиерейская Заимка) были обнаружены полированные орудия труда из яшмы, несколько сот железных и бронзовых предметов с китайским орнаментом, несколько китайских монет династии Тан (около VII в. н.э.), остатки тончайшей шелковой материи. Однако в связи с тем, что раскопки велись на средства Императорского Археологического общества, находки были переданы в Петербург¹¹².

Исследовательская работа в гуманитарных науках заметно усилилась с открытием юридического факультета. На этом факультете исследования велись по различным отраслям общественных наук: юриспруденции, истории, политической экономии, статистике, философии и др. Результатом явилась публикация ряда монографий и десятков статей, которые выходили не только в Томске, но и в Петербурге, Москве и за границей.

Так, изучением взаимоотношений церкви и государства занимался профессор М.А. Рейснер. В период работы в Томском университете, им были написаны монография "Христианское государство: Идея христианского государства в прусской церковной политике и учении некоторых немецких канонистов", а также серия статей на тему "Право, мораль и религия по действующему русскому закону" ¹¹³;.

Плодотворными были научные изыскания профессора по кафедре истории русского права И.А. Малиновского. Многие годы он занимался изучением государственного устройства Великого княжества Литовского. Итогом явилась монография “Рада Великого княжества Литовского в связи с боярской думой древней Руси” (Томск, 1904, 1912. Ч. 1, 2). В своей работе он пришел к выводу, что в “основе государственного строя древней России лежат три начала: монархическое (князь), аристократическое (боярская дума) и демократическое (вече)”. Руководящую роль в общественной жизни древнерусских земель, по его мнению, играла аристократия - светская (бояре, позже - бояре и князья) и духовная (высшее духовенство). За эту работу И.А. Малиновский был удостоен Петербургской АН премии им. П.Н. Батюшкова. Он также исследовал проблемы истории Сибири с юридической точки зрения. Происхождение классов - крестьян, казаков, “инородцев” - в Сибири Малиновский связывал с их обязанностями по отношению к государству. Он широко пропагандировал европоцентризм, рассматривая Сибирь как аванпост в осуществлении общественной мысли на Востоке. Недостатки колонизации Малиновский видел в отсутствии или слабом развитии “культурных начинаний”¹¹⁴.

Он активно выступал за введение земств в Сибири, считая, что последние должны осуществлять важные просветительские и культурные функции¹¹⁵. Большую известность ему принесла статья “Кровавая месть и смертная казнь” (ИТУ. 1909. Кн. 33), послужившая поводом для его увольнения из университета.

Профессор по кафедре гражданского права и гражданского судопроизводства И.А. Базанов занимался исследованиями процесса происхождения современной ипотеки в связи с попытками в России в начале 90-х гг. XIX в. ввести вотчинно - ипотечный режим, который к тому времени получил широкое распространение в странах Западной Европы. Для этого И.А. Базанов изучил большой массив источников права, законодательные материалы, парламентские акты и обширную юридическую литературу. Свои идеи он развил в докторской диссертации “Вотчинный режим в России”, защищенной им в 1911 г. в Киевском (Св. Владимира) университете¹¹⁶.

Значительными по своему вкладу в отечественную и мировую науку явились работы профессора Н.Я. Новомбергского. Его научные интересы были связаны главным образом с историей отечественного здравоохранения в XVI - XVIII вв. Результатом его изысканий в архивах стал ряд ценных публикаций по истории медицины допетровской и петровской эпохи (Материалы но истории медицины в России. СПб., 1905-1910. Т. 1-5). В этом труде, содержащем уникальные документы по истории ветеринарного дела в России, была предпринята попытка решить вопрос о том, когда и при каких условиях в России создавалась ветеринарная служба не как бытовое явление, а как результат планомерной деятельности государства. В монографии “Слово и дело государевы” (М., 1909. Т. 1; 1911. Т. 2) им рассматривается история политического суда в России XVII в. В книге собраны уникальные архивные документы (записи актов, следствий и допросов, проводившихся в XVII в. Тайной канцелярией и Преображенским приказом), относящиеся к производству по политическим обвинениям в России, в основном первой половины XVII в., т.е. в эпоху, когда зарождалось и складывалось знаменитое “слово и дело”, ставшее грозным и тайным инструментом устрашения в первый век существования Российской империи.

Однако, по мнению Новомбергского, “слово и дело” не имело исключительно мрачного характера, какой по обыкновению приписывается ему на основании знакомства с практикой XVIII в., в нём заключалась интересная попытка организации контроля над соблюдением законов управления. Прочтя труд Новомбергского, А.Н. Толстой писал: “Я увидел, почувствовал, осязал русский язык ... В судебных актах - язык дела, там на гнушались “подлой” речью, там рассказывала, стонала, лгала, вопила от боли и страха народная Русь. Язык чистый, простой, точный, образный, гибкий, будто нарочно созданный для великого искусства" ¹¹⁷. Осенью 1919 г. Н.Я. Новомбергский, незадолго до восстановления советской власти в Томске, защитил это монографическое исследование в качестве докторской диссертации¹¹⁸.

Большой интерес представляли труды профессора по кафедре международного права В.А. Уляницкого. До приезда в Томск он был известен своей книгой “Русские консульства за границей в XVIII в.” (М., 1899. Т. 1-2), удостоенной Петербургской АН премии им. графа А.С. Уварова. Работая в Томском университете, он опубликовал, помимо своего курса лекций по международному праву (Томск, 1911), монографию “Черное море в XVIII в.: Очерки дипломатической истории Восточного вопроса” (М., 1911)¹¹⁹.

После отъезда Уляницкого из Томска проблемами международного права занимался профессор Н.Н. Кравченко. Он, в частности, исследовал международное рабочее законодательство. Ряд его публикаций в русских и иностранных научных журналах касались кодификации международного права, Гаагской конференции мира (1899) и мирных средств решения международных споров, вопросов права войны¹²⁰.

Профессор по кафедре государственного права П.М. Богаевский написал капитальный труд о Красном Кресте (общий объем с приложениями 1001 с.), благодаря которому он приобрёл известность не только в России, но и за рубежом. Им был изучен огромный массив архивного и литературного материала. Для этого П.М. Богаевскому пришлось неоднократно выезжать за границу. В монографии “Красный Крест в развитии международного права” (М., 1906. Ч. 1; 1913. Ч. 2) излагалась история зарождения и развития этой важной общественной организации. Значительную часть книги занимали приложения, где содержались перепечатанные с подлинников различные дипломатические документы, а также материалы самого международного комитета Красного Креста. Написанная с позитивистских позиций, эта книга внесла существенный вклад в изучение истории международной благотворительности. П.М. Богаевский интересовался также другими международными проблемами, опубликовал ряд статей в отечественных и зарубежных журналах¹²¹.

Круг научных интересов профессора С.П. Мокринского был связан с изучением различных отделов уголовного права, вопросов текущей законодательной и судебной жизни. В монографии “Наказание, его цели и предположения” (Ч. 1: Общее и специальное предупреждение преступлений. М., 1902; Ч. 2: Значение результата // ИТУ. 1902. Кн. 21; Ч. 3: Каузальный и потенциальный моменты действия // ИТУ. 1907. Кн. 29) он рассмотрел вопрос об общем и специальном предупреждении преступлений, а также результат как предположение наказания и определение его степени. Выводы, сделанные им, сводились к тому, что предположение уголовного наказания - это преступное деяние и антисоциальная личность виновного: первое - неизменное и основное, второе - факультативное и придаточное. Оба предположения, по мнению Мокринского, находят свое особое обоснование. Этим же идеям был посвящен ряд работ, опубликованных им отдельными изданиями, а также в “ИТУ”, в “Журнале Министерства юстиции”, “Вестнике права”, в газете “Право”. Помимо этого, он интересовался этико-политическим направлением в уголовном праве, чему и была посвящена докторская диссертация С.П. Мокринского “Этико-политическое направление в уголовном праве”, защищенная им в Петербургском университете в 1906 г¹²².

Известным ученым в области истории философии права был профессор И.В. Михайловский. Курс лекций по философии права, который он на протяжении многих лет читал студентам юридического факультета, был им издан отдельной книгой “Очерки философии права” (Томск, 1914. Т. 1). Она была посвящена учению о государстве и отношениям государства и права. Михайловский строил свою философию права на началах нравственного и философского идеализма. Он не только продолжил идеалистическую традицию русского правоведения, посвятив свою работу “памяти безгранично почитаемого учителя Б.Н. Чичерина”, но и поставил целью обновить ее. Это обновление проявилось в стремлении автора совместить и сочетать с основами религиозно-нравственного идеализма те положительные выводы, к которым пришла современная ему юридическая наука под влиянием различных направлений позитивистской философии, и в попытке достигнуть таким путем синтетического решения основных проблем общей теории права¹²³.

Труд И.В. Михайловского встретил неоднозначную оценку специалистов¹²⁴. Его перу принадлежит также ряд публикаций в юридической и исторической периодике (“Журнал Министерства юстиции”, “Журнал Министерства просвещения”, “Право”, “Вестник права”, “Новое время”, “Исторический вестник”, “Вопросы философии и психологии” и др.), в том числе много рецензий.

К числу выдающихся русских учёных в области криминологии и теории наказаний принадлежал профессор Н.Н. Розин. Его монография “Об оскорблении чести: Уголовно-юридическое исследование” (Томск, 1909), восполнившая пробел в тогдашней юридической литературе по вопросу о существе оскорбления, отличалась тщательностью анализа и оригинальностью суждений. Выводы Н.Н. Розина заключались в том, что единственным составом оскорбления чести может быть только опозорение, тогда как обида должна быть выделена из области оскорбления - она представляется деянием, нарушающим личный мир и приносящим личную неприятность. Поэтому, по мнению автора, в обиде заключается лишь административный проступок¹²⁵.

Ценный вклад в общественные науки внес и.д. ординарного профессора по кафедре финансового права, выпускник Петербургского университета С.И. Солнцев (впоследствии академик АН СССР). В Томске он завершил монографию “Общественные классы. Важнейшие моменты в развитии проблемы классов и основные учения” (Томск, 1917). В этой работе С.И. Солнцев, использовавший обширный материал предшественников, в том числе и произведения К. Маркса и Ф. Энгельса, с которыми он ознакомился в подлиннике, занимаясь в библиотеке Британского музея в Лондоне, рассмотрел образование общественных классов в связи с проблемой распределения. В монографии анализируется история зарождения и развития общественных классов во Франции в Англии.